Объявление. Мудрейшая из линий. Поэма

Произведение представляет из себя записную книжку (рукопись) человека будущего, где все являются «нумерами», потому что в том далеком и счастливом мире постарались окончательно стереть все ненужные, отягчающие человеческую душу границы, а имя, как известно, первое, что отличает одного индивида от другого. «Я просто списываю - слово в слово - то, что сегодня напечатано в Государственной Газете: „Через 120 дней заканчивается постройка ИНТЕГРАЛА. Близок великий, исторический час, когда первый ИНТЕГРАЛ взовьется в мировое пространство. Тысячу лет тому назад ваши героические предки покорили власти Единого Государства весь земной шар. Вам предстоит еще более славный подвиг: стеклянным, электрическим, огнедышащим ИНТЕГРАЛОМ проинтегрировать бесконечное уравнение вселенной. Вам предстоит благодетельному игу разума подчинить неведомые существа, обитающие на иных планетах, - быть может, еще в диком состоянии свободы. Если они не поймут, что мы несем им математически-безошибочное счастье, - наш долг заставить их быть счастливыми. Но прежде оружия - мы испытываем слово. От имени Благодетеля объявляется всем нумерам Единого Государства: Всякий, кто чувствует себя в силах, обязан составлять трактаты, поэмы, манифесты, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства. Это будет первый груз, который понесет ИНТЕГРАЛ. Да здравствует Единое Государство, да здравствуют нумера, да здравствует Благодетель!“ Я пишу это - и чувствую: у меня горят щеки. Да: проинтегрировать грандиозное вселенское уравнение. Да: разогнуть дикую кривую, выпрямить ее по касательной - асимптоте - по прямой. Потому что линия Единого Государства - это прямая. Великая, божественная, точная, мудрая прямая - мудрейшая из линий… Я, Д-503, строитель Интеграла, - я только один из математиков Единого Государства. Мое, привычное к цифрам, перо не в силах создать музыки ассонансов и рифм. Я лишь попытаюсь записать то, что думаю - точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это „МЫ“ будет заглавием моих записей). Но ведь это будет производная от нашей жизни, от математически совершенной жизни Единого Государства, а если так, то разве это не будет само по себе, помимо моей воли, поэмой? Будет - верю и знаю». После страшной и разрушительной Двухсотлетней Войны в живых осталось лишь две десятых процента населения Земли. И вот, чтобы сохранить остатки цивилизации, люди отгораживаются от дикого мира Зеленой Стеной и принимают план Благодетеля, обеспечивающий им все необходимое для жизни: нефтяную пищу (после ее введения граждан осталось намного меньше, зато выжившие уже не знали страха Голода и потому были значительно счастливее своих предков), кров (стеклянные, насквозь прозрачные дома), работу во благо Единого Государства. Благодетель, однажды сумевший спасти человечество от неминуемого вымирания, становится теперь единственным и несменным вождем Единого Государства. Отдавая дань еще окончательно неотжившему прошлому, в этом краю всеобщего счастья происходят ежегодные «выборы» правителя, однако, подчиняясь логике формулы счастья, выведенной все тем же Благодетелем (самым великим из всех нумеров), свобода выбора граждан сводится к нулю (ибо свобода - главный враг беззаботно счастливого человека). Поэтому великий ежегодный праздник называется Днем Единогласия и сравнивается Д-503 с древней Пасхой, так как, по логике идеологов тоталитарного режима, нумерам Единого Государства, наконец, дарован Рай земной, подобие христианского Эдема, где некогда был счастлив человек и из которого был изгнан. Учтя «ошибки» предков, новые правители даровали человечеству счастье, окончательно лишив при этом свободы, приведя человека к общему знаменателю, устроив все на строго математических законах, совместимых для граждан страны будущего с законами рационалистически разумными, а значит - единственно верными.

За Зеленой Стеной остались неухоженные леса, неравномерно распределенное солнце, пригоняющий тучи ветер (бессмысленный в своей неприбранной, математически не рассчитанной силе), дикие звери и птицы - весь не правильный, не прозрачный таинственный мир. В государстве полного порядка такая непрозрачность недопустима. Здесь - под большим стеклянным куполом - царит благодетельно-равномерное солнце (лучи которого не слепят и не жгут), в стеклянных прозрачных комнатах и домах живут не менее прозрачные нумера - им нечего скрывать от Единого Государства, они - только винтики большой, верно рассчитанной системы, слаженно работающей веками, они - строители, писатели, воспитатели, врачи, математики, живущие ради Единого Государства. Все ухожено, математически разложено, расставлено по местам в этом лучшем из миров - и жизнь, и поэзия, и музыка. Необходимо пояснить некоторые моменты записей: Часовая Скрижаль - «сердце и пульс» Единого Государства,-распорядок дня этого сложного механизма: «Каждое утро, с шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту, - мы, миллионы, встаем, как один. В один и тот же час, единомиллионио, начинаем работу - единомиллиошю кончаем. И, сливаясь в единое, миллионнорукое тело, в одну и ту же, назначенную Скрижалью, секунду, - мы подносим ложки ко рту.» Личные Часы - время, отведенное Скрижалью нумерам на себя лично, когда единый общий организм распадается на отдельные клетки (два раза в день - с 16 до 17 и с 21 до 22): одни гуляют по улице (точными колоннами), другие занимаются в своих прозрачных комнатах за прозрачными столами (читают, пишут во славу Единого Государства и Благодетеля), третьи - целомудренно опускают шторы… Розовый билет - величайшее достижение Единого Государства (это произошло уже спустя 300 лет после Двухсотлетней Войны). Победив Голод (владыку мира) созданием своей нефтяной пищи, оставшиеся победили и другого властителя - Любовь: «всякий из нумеров имеет право - как на сексуальный продукт - на любой нумер» (Запись 5-я). После тщательного исследования в Сексуальном Бюро каждому нумеру выписывают соответствующий Табель сексуальных дней, затем остается только сделать заявление на желаемый нумер и получить талонную книжку (розовую) - по пей и будут выдаваться те самые шторы (исключение из правил прозрачного мира, только подтверждающее эти правила).

Дикарь с барометром. Эпилепсия. Если бы.

До сих пор герою было все ясно, его жизнь шла по часам, размерено. А в этот день ему было назначено свидание в 112 аудиториуме. Аудиториум - это огромный, «насквозь просолнеченный полушар из стеклянных массивов». «Нынче вечером, в 21, О придет ко мне - желание увидеть ее здесь было совершенно естественно. Вот - звонок. Мы встали, спели Гимн Единого Государства - и на эстраде сверкающий золотым громкоговорителем и остроумием фонолектор. „Уважаемые нумера! Недавно археологи откопали одну книгу 20-го века. В пей иронический автор рассказывает о дикаре и о барометре. Дикарь заметил: всякий раз, как барометр останавливался на “дожде», - действительно шел дождь. И так как дикарю захотелось дождя, то он повыковырял ровно столько ртути, чтобы уровень стал на «дождь» (на экране - дикарь в перьях, выколупывающий ртуть: смех). Вы смеетесь: но не кажется ли вам, что смеха гораздо более достоин европеец той эпохи. Так же, как и дикарь, европеец хотел «дождя». - дождя с прописной буквы, дождя алгебраического. Но он стоял перед барометром мокрой курицей. У дикаря, по крайней мере, было больше смелости и энергии и - пусть дикой - логики: он сумел установить, что есть связь между следствием и причиной. Выковыряв ртуть, он сумел сделать первый шаг на том великом пути, по которому..." Ученые этого совершенного мира создали механизм, сочиняющий музыку. "… Просто вращая вот эту ручку, любой из вас производит до трех сонат в час. А с каким трудом давалось это вашим предкам. Они могли творить, только доведя себя до припадков «вдохновения» - неизвестная форма эпилепсии. И вот вам забавнейшая иллюстрация того, что у них получалось.- музыка Скрябина - 20-й век. Этот черный ящик (на эстраде раздвинули занавес и там их древнейший инструмент) - этот" ящик они называли «рояльным» или «королевским», что лишний раз доказывает, насколько вся их музыка..." К рояльному ящику подошла 1-330. «Она была в фантастическом костюме древней эпохи: плотно облегающее черное платье, остро подчеркнуто белое открытых плечей и груди, и эта теплая, колыхающаяся от дыхания тень между… и ослепительные, почти злые зубы… Да, эпилепсия - душевная болезнь - боль… Медленная сладкая боль - укус - и чтобы еще глубже, еще больнее. И вот медленно - солнце. Не наше, не это голубовато-хрустальное и равномерное сквозь стеклянные кирпичи - нет: дикое, несущееся, опаляющее солнце - долой все с себя - все в мелкие клочья». Как и все - я слышал только нелепую, суетливую трескотню струн. Я смеялся. Стало легко и просто. Талантливый (]юншгектор слишком живо изобразил нам эту дикую эпоху - вот и все. С каким наслаждением я слушал затем нашу теперешнюю музыку. (Она продемонстрирована была в конце - для контраста.) Хрустальные хроматические ступени сходящихся и расходящихся бесконечных рядов - и суммирующие аккорды формул Тэнлора, Маклорена; целотонные, квадратно-грузные ходы Пифагоровых штанов; грустные мелодии затухающе-колебательного движения; переменяющиеся фраунго<1)еровьши линиями пауз яркие такты - спектральный анализ планет… Какое величие! Какая незыблемая закономерность! И как жалка своевольная, ничем - кроме диких фантазий - не ограниченная музыка древних". Свидания в этом мире тоже проходят строго по графику и по талонам, которые необходимо отмечать у дежурного. «Через час должна прийти милая О, Я чувствовал себя приятно и полезно взволнованным. Дома - скорей в контору, сукул дежурному свой розовый билет и получил удостоверение на право штор. Это право у нас - только для сексуальных дней. А так среди своих прозрачных, как бы сотканных из сверкающего воздуха, стен - мы живем всегда на виду, вечно омываемые светом. Нам нечего скрывать друг от друга. К тому же это облегчает тяжкий и высокий труд Хранителей. Иначе мало ли бы что могло быть». В положенное время герой опустил шторы, и в это же время пришла О. Он оторвал розовый талон, и они положенное время занимались любовью. Потом он показал ей свои «записи». Она слушала его, и вдруг расплакалась, ей хотелось иметь ребенка. Но надо сказать, что в этом правильном математическом мире можно было иметь детей, но мать, родив, умирала, а ребенок воспитывался в инкубаторе.

Иррациональный корень. R-13. Треугольник

Постепенно мы знакомимся с основными героями «поэмы», кроме.., той, которая не вписывается в стройную систему жизнедеятельности нумеров (в частности, самого Д), к которой постоянно мысленно, против своей воли, он возвращается, к этому знобившему своей неизвестностью и непознанностыо - к 1-330. Он познакомился с I однажды на прогулке: «Направо меня - она, тонкая, резкая, упрямо-гибкая, как хлыст, 1-330 (вижу теперь ее нумер); налево - совсем другая, вся из окружностей, с детской складочкой на руке...» Вместе с I шквалом ворвались в алгебраически точную жизнь математики мерзкая пыль из-за Зеленом Стены, вино и сигареты (запрещенные в новом мире), странная старушка около Древнего Дома, да и сам этот непотный старинный мир обклеил, облепил со всех сторон несчастного Д-503. Древний Дом, если ее воспринимать как музей древности, сооружение очень поучительное, но она именно так его не воспринимала: «И подумать: здесь „просто-так-любили“, горели, мучились… (опять опущенная глаз). - Какая нелепая, нерасчетливая трата человеческой энергии, - не правда ли?» Но самое, пожалуй, страшное и нелепое, что она открыла в свойства и инстинкты, доселе неизвестные и тем более пугающие: он впервые ради нее нарушил Законы Единого Государства, ощутил изгнанником т собственной простой и понятной жизни - постоянно выбивали его из строгой линии жизни волосатые руки - напоминание о диком мире (Д и раньше не любил на них смотреть, а она намеренно обратила его и всех внимание). Об изменениях более существенных лучше скажет сам строитель Интеграла - он серьезно болей (диагноз врача, ее знакомого, и самого Д-503). Герой вспоминает школьные годы. «Это - как давно, в школьные годы, когда со мной случился J-1. Так ясно, вырезано, помню: светлый шарозал, сотни мальчишеских круглых голов - и Пляпа, наш математик. Мы прозвали его Пляпой: он был уже изрядно подержанный, разболтанный, и когда дежурный вставлял в него сзади штепсель, то из громкoгoвopитeля всегда сначала: „Пля-пля-пля-тшшш“, а потом уже урок. Однажды Пляпа рассказал об иррациональных числах - и, помню, я плакал, бил кулаками об стол и вопил: „Не хочу v-1 Выньте из меня v-1“. Этот иррациональный корень врос в меня, как что-то чужое, инородное, страшное, он пожирал меня - его нельзя было осмыслить, обезвредить, потому что он был вне ratio. И вот теперь снова v-1. Это все пустяки - что болен и прочее: я мог пойти туда; неделю назад - я знаю, пошел бы, не задумываясь. Почему же теперь… Почему? Вот и сегодня. Ровно в 16.10 - я стоял перед сверкающей стеклянной стеной. Надо мной - золотое, солнечное, чистое сияние букв на вывеске Бюро. В глубине сквозь стекла длинная очередь голубоватых людей. Как лампады в древней церкви, теплятся лица: они пришли, чтобы совершить подвиг, они пришли, чтобы предать на алтарь Единого Государства своих любимых, друзей - себя. А я - я рвался к ним, с ними. И не могу: ноги глубоко впаяны в стеклянные плиты - я стоял, смотрел тупо, не в силах двинуться с места… - Эй, математик, замечтался! Я вздрогнул. На меня - черные, лакированные смехом глаза, толстые, негрские губы. Поэт R-13, старый приятель - и с ним розовая О. Я обернулся сердито (думаю, если бы они не помешали, я бы, в конце концов, с мясом вырвал из себя v-1, я бы вошел в Бюро). - Не замечтался, а уж если угодно - залюбовался,- довольно резко сказал я. - Ну да, ну да! Вам бы, милейший, не математиком быть, а поэтом, поэтом, да! Ей-ей, переходите к нам - в Поэты, а? Ну, хотите - мигом устрою, а? R-13 говорит захлебываясь, слова из него так и хлещут, из толстых губ - брызги; каждое „п“ - фонтан, „поэты“ - фонтан. - Я служу п буду служить знанию, - нахмурился я: шуток я не люблю и не понимаю, а у R-13 есть дурная привычка шутить. - Ну что там: знание! Знание ваше это самое - трусость. Да уж чего там: верно. Просто вы хотите стенкой обгородить бесконечное, а за стенку-то п боитесь заглянуть. Да! Выгляните - п глаза зажмурите. Да! - Стены - это основа всякого человеческого… - начал я. R - брызнул фонтаном, О - розово, кругло смеялась. Я махнул рукой: смейтесь, все равно. Мне было не до этого. Мне надо было чем-нибудь заесть, заглушить этот проклятый v-1. - Знаете что, - предложил я, - пойдемте, посидим у меня, порешаем задачки (вспомнился вчерашний тихий час - может быть, такой будет и сегодня). Она взглянула на R; ясно, кругло взглянула на меня, щеки чуть-чуть окрасились нежным, волнующим цветом наших талонов.

Но сегодня я… У меня сегодня - талон к нему, - кивнула на R, - а вечером он занят… Так что… Мне было жутко остаться с самим собой - или, вернее, с этим новым, чужим мне, у кого только будто по странной случайности был мой нумер Д-503. И я пошел к нему: к R. Правда, он не точен, не ритмичен, у него какая-то вывороченная, смешливая логика, но все же мы - приятели. Недаром же три года назад мы с ним вместе выбрали эту милую, розовую О. Это свя-зало нас как-то еще крепче, чем школьные годы. Дальше - в комнате R, Как будто - все точно такое, что и у меня: Скрижаль, стекло кресел, стола, шкафа, кровати. Но чуть только вошел R - двинул одно кресло, другое - плоскости сместились, все вышло из установленного габарита, стало неэвклидным. R - все тот же, все тот же. По Тэйлору и математике - он всегда шел в хвосте. Вспомнили старого Пляпу: как мы, мальчишки, бывало, все его стеклянные ноги обклеим благодарственными записочками (мы очень любили Пляпу), Вспомнили Законоучителя. Законоучитель у нас был громогласен необычайно - так н дуло ветром из громкоговорителя - а мы, дети, во весь голос орали за ним тексты. И как отчаянный R-13 напихал ему однажды в рупор жеваной бумаги: что ни текст - то выстрел жеваной бумагой. R, конечно, был наказан, то что он сделал, - было, конечно, скверно, но сейчас мы хохотали - весь наш треугольник - и, сознаюсь, я тоже. - А что, если бы он был живой - как у древних, а? Вот бы, -»б" - фонтан из толстых, шлепающих губ… Солнце - сквозь потолок, стены; солнце сверху, с боков, отраженное - снизу. О - на коленях у R-13, п крошечные капельки солнца у ней в синих глазах. Я как-то угрелся, отошел; v-1 заглох, не шевелился… - Ну, а как же ваш «Интеграл»? Планетных-то жителей просвещать скоро полетим, а? Ну, гоните, гоните! А то мы, поэты, столько вам настрочим, что и вашему «Интегралу» не поднять. Каждый день от 8 до 11… - R мотнул головой, почесал в затылке: затылок у него - это какой-то четырехугольный, привязанный сзади чемоданчик (вспомниласьстаринная картина - «В карете»). Я оживился: - А, вы тоже пишете для «Интеграла»? Ну, а скажите, о чем? Ну вот хоть, например, сегодня. - Сегодня - ни о чем. Другим занят был… - «б» брызнуло прямо в меня. - Чем другим? Разумеется, речь идет не о «Законе Божьем» древних, а о законе Единого Государства. R сморщился: - Чем-чем! Ну, если угодно - приговором. Приговор поэтизировал. Один идиот, из наших же поэтов… Два года сидел рядом, как будто ничего. И вдруг - на тебе: «Я, говорит, - гений, гений - выше закона». И такое наляпал… Ну, да что… Эх! Толстые губы висели, лак в глазах съело. R-13 вскочил, повернулся, уставился куда-то сквозь стену. Я смотрел на его крепко запертый чемоданчик и думал: что он сейчас там перебирает - у себя в чемоданчике? Минута неловкого, асимметричного молчания. Мне было неясно, в чем дело, но тут было что-то. - К счастью, допотопные времена всевозможных Шекспиров и Достоевских - или как их там - прошли, - нарочно громко сказал я. R повернулся лицом. Слова по-прежнему брызгали, хлестали из исто, но мне показалось - веселого лака в глазах уже не было.

Да, милейший математик, к счастью, к счастью, к счастью! Мы - счастливейшее среднее арифметическое… Как это у вас говорится: проинтегрировать от нуля до бесконечности - от кретина до Шекспира… Так! Не знаю, почему - как будто это было совершенно некстати, - мне вспомнилась та, ее тон, протягивалась какая-то тончайшая нить между нею и R. (Какая?) Опять заворочался v-1. Я раскрыл бляху: 25 минут 17-го. У них на розовый талон оставалось 45 минут. - Ну, мне пора… - и я поцеловал О, пожал руку R, пошел к лифту. На проспекте, уже перейдя на другую сторону, оглянулся: в светло]"!, насквозь просолнеченнои стеклянной глыбе дома - тут, там были серо-голубые, непрозрачные клетки спущенных штор - клетки ритмичного тэйлоризовапного счастья. В седьмом этаже я нашел глазами клетку R-13: он уже опустил шторы.… Милая О… Милый R… В нем есть тоже (не знаю, почему «тоже» - но пусть пишется, как пишется) - в нем есть тоже что-то, не совсем мне ясное. И все-таки я, он и О - мы треугольник, пусть даже и неравнобедренный, а все-таки треугольник. Мы, если говорить языком наших предков (быть может, планетные мои читатели, этот язык - понятие! мы - семья. И так хорошо иногда хоть ненадолго дохнуть, в простой, крепкий треугольник замкну себя от всего, что..."

PAGE_BREAK--Литургия. Ямбы и хорей. Чугунная рука

Момент великого единения - еще бы он не был знаком каждому человеку! Не случайно именно в такие минуты узаконенного «праздника масс» (аутодафе в древности, костры инквизиции позже, показательные казни и т. п.; митинги, демонстрации и красочные церковные службы) все, что вырывает из внутренностей homo sapiens его, самые древние инстинкты, в современном (даже самом прекрасном и идеальном мире) призвано служить все той же идее - соединения во имя… Государства. Именно этого не хватало истерзанной душе Д, вдруг в какой-то момент ощутившей свою оторванность от других. Но это - увы! - осталось лишь последним счастливым мгновением в некогда ясной и рассчитанной жизни нумера Единого Государства. Последующие страницы - крушение простоты и ясности и вместе с тем невиданное ранее обретение себя, воссоединение двух разных ипостасей - разума и чувства (до этого обдуманно разделенных и существующих порознь: Д-503 - математик Единого Государства и Д - человек с «классическим» носом, волосатыми руками (явный атавизм!), любимый О и стремящийся к домашнему теплу). «Я гибну. Я не в состоянии выполнять свои обязанности перед Единым Государством… Я...» Да, вот так, через иррациональное - через любовь - Д обретает самого себя, вдруг появляется местоимение Я вместо такого большого - МЫ. Д влюбляется в 1-330 - и мгновенно прекращают существовать для него все строгие заповеди Благодетеля. Стройный, математически выверенный мир разума рушится, и невозможно уже даже законспектировать то, что помимо воли ложится на бумагу (правдивый летописец, он продолжает вести историю своего Государства и теперь, свою личную историю). Вслед за любовью закономерно (для нас, но для Д как раз это очень странно) приходит ревность, Д тяжело заболевает: у него, по диагнозу врача, «появляется душа». Из за дикой ревности - случайно оброненное слово - и он порывает с R. Болезнь Д прогрессирует: ее уже видят окружающие, и в первую очередь О (кому как не ей, женщине, давно любящей Д-503, этого не заметить). Похоже, болезнь эта оказалась заразной, - он порывает с О (с одним условием - О захотела ребенка, Д не отказал - проклятая ревность к I: еще одно нарушение - незапланированный Государством будущий нумер). Но и этого мало ненасытному чувству. Он еще радуется постоянному присутствию за спиной двоякоизогнутой фигуры Хранителя S. Но однажды, при очередном посещении Древнего Дома, он пытается скрыться и от этого неусыпного ока. Болезнь прогрессирует. Д (теперь уже совсем одинокого) начинают посещать странные сны (нарушение порядка), мучить бессонница (нарушение порядка), он задумывается даже на работе (нарушение порядка), и… его чуть не арестовывают - пытался заступиться за женский нумер, слишком похожий на 1-330 (злостное нарушение порядка). Мгновенные просветления, связанные с «помощью» «очень почтенной» пожилой женщины-контролера IO - она, некогда отталкивающая Д своей неаккуратностью и рыбьим лицом с щеками-жабрами, теперь кажется ему, одинокому, почти ангелом-хранителем. Но и от нее он хочет спрятаться, избавиться. Следующая запись расскажет о том, как, по мнению 1-330, Д-503 оказался, наконец, совсем готов к новому себе.

Предел функции. Пасха. Все зачеркнуть

«Я - как машина, пущенная на слишком большое число оборотов: подшипники накалились, еще минута - закапает расплавленный металл, и все - в ничто. Скорее - холодной воды, логики. Я лью ведрами, но логика шипит па горячих подшипниках и расплывается в воздухе неуловимым белым паром. Ну да, ясно: чтобы установить истинное значение функции, - надо взять ее предел. И ясно, что вчерашнее нелепое „растворение во вселенной“, взятое в пределе, есть смерть. Потому что смерть - именно полнейшее растворение меня во вселенной. Отсюда, если через „Л“ обозначим любовь, а через „С“ смерть, то Л = i(C), т. е. любовь и смерть… Да, именно, именно. Потомуто я и боюсь I, я борюсь с ней, я не хочу. Но почему же во мне рядом и „я не хочу“ и „мне хочется“? В том-то и ужас, что мне хочется опять этой вчерашней блаженной смерти. В том-то и ужас, что даже теперь, когда логическая функция проинтегрирована, когда очевидно, что она неявно включает в себя смерть, я все-таки хочу ее губами, руками, грудью, каждым миллиметром… Завтра - День Единогласия. Там, конечно, будет и она, увижу ее, но только издали. Издали - это будет больно, потому что мне надо, меня неудержимо тянет, чтобы - рядом с ней, чтобы - ее руки, ее плечо, ее волосы… Но я хочу даже этой боли - пусть. Благодетель великий! Какой абсурд - хотеть боли. Кому же не понятно, что болевые - отрицательные - слагаемые уменьшают ту сумму, которую мы называем счастьем. И, следовательно… o И вот - никаких „следовательно“. Чисто. Голо.

Ночь. Сошествие с небес. Величайшая в истории катастрофа. Известное кончилось

Проходят ежегодные выборы Благодетеля, »… закончилось это величественное Его сошествие с небес, медь гимна замолкла, все сели - и я тотчас же понял: действительно - все тончайшая паутина, она натянута н дрожит, и вот-вот порвется и произойдет что-то невероятное… Слегка привстав, я оглянулся кругом - и встретился взглядом с любящетревожными, перебегающими от лица к лицу глазами. Вот один поднял руку и, еле заметно шевеля пальцами, сигнализирует другому. И вот - ответный сигнал пальцем. И еще… Я понял: они, Хранители. Я понял: они чем-то встревожены, паутина натянута, дрожит. И во мне - как в настроенном на ту же длину волн приемнике радио - ответная дрожь". Установленный обычаем пятиминутный предвыборный перерыв. Установленное обычаем предвыборное молчание. Но сейчас оно не было тем, действительно молитвенным, благоговейным, как всегда: сейчас было, как у древних, когда еще не знали наших аккумуляторных башен, когда неприрученное небо еще бушевало время от времени «грозами». Сейчас было как у древних перед грозой. Воздух - из прозрачного чугуна. Хочется дышать широко разинувши рот. До боли напряженный слух записывает: где-то сзади - мышиногрызущий, тревожный шепот. Нсподнятыми глазами вижу все время тех двух - I и R - рядом, плечом к плечу, и у меня на коленях дрожат чужие - ненавистные мои - лохматые руки… В руках у всех - бляхи с часами. Одна. Две. Три… Пять минут… с эстрады - чугунный, медленный голос: - Кто «за» - прошу поднять руки. Если бы я мог взглянуть Ему в глаза, как раньше - прямо и преданно: «Вот я весь. Весь. Возьми меня!» Но теперь я не смел. Я с усилием - будто заржавели все суставы - поднял руку. Шелест миллионов рук. Чей-то подавленный «Ах!». И я чувствую, что-то уже началось, стремглав падает, но я не понимал - что, и не было силы - я не смел посмотреть… - Кто - «против»? однажды, при очередном посещении Древнего Дома, он пытается скрыться и от этого неусыпного ока. Болезнь прогрессирует. Д (теперь уже совсем одинокого) начинают посещать странные сны (нарушение порядка), мучить бессонница (нарушение порядка), он задумывается даже на работе (нарушение порядка), и… его чуть не арестовывают - пытался заступиться за женский нумер, слишком похожий на 1-330 (злостное нарушение порядка). Мгновенные просветления, связанные с «помощью» «очень почтенной» пожилой женщины-контролера Ю - она, некогда отталкивающая Д своей неаккуратностью и рыбьим лицом с щеками-жабрами, теперь кажется ему, одинокому, почти ангелом-хранителем. Но и от нее он хочет спрятаться, избавиться. Следующая запись расскажет о том, как, по мнению 1-330, Д-503 оказался, наконец, совсем готов к новому себе.

Никакого конспекта - нельзя

Осталось рассказать совсем немного из истории болезни нумера Единого Государства Д-503. Ради своей любви, ради Нее - 1-330, он, как все влюбленные, готов был свернуть горы, готов был пойти даже на смерть (очень иррациональное желание для нумера с математической логикой)… Но ей этого не было нужно: ей был нужен Интеграл. Л на смерть I могла пойти и сама. Л вот Интеграла захватить Мефи так и не смогли, даже исполь-зуя Строителя. Ю, такая внимательная и отзывчивая IO, спасшая несчастного Д от ареста накануне планируемого захвата Интеграла, проникла к нему в прозрачную комнату, прочитала его прозрачный дневник-поэму, выполнила свой долг нумера и… Хранители предотвратили неизбежное. Но не это было страшно Д: он был чист, он не предавал своей любви, но сама любовь предала его, - I, подозревая своего странного поклонника, отвернулась от него. Она могла понять и простить, даже помочь женщине, желающей сохранить ребенка Д, скрыться от навязчивой опеки Благодетеля: О переправили, по просьбе ее милого и единственного, за Зеленую Стену. I даже приветствовала незаконного ребенка (пусть от другой) - ведь это тоже своеобразная форма протеста! Не смогла она простить только провала их плана (пусть косвенно, но этот излишне доверчивый математик виноват во всем). Д пытался еще оправдаться, ради этого готов был пойти даже на убийство IO (и убил, рассмеявшись над ее боязнью изнасилования). Ничто не могло остановить одинокого: ни благоразумные доводы IO («Да он и есть ребенок. Да! Только потому он и не видит, что вы с ним все это - только затем, чтобы… что все это - комедия. Да! И мой долг...»), ни аудиенция у Благодетеля и слова человека-бога, звучащие почти в унисон уже слышанному, «Слушайте: неужели вам в самом деле ни разу не пришло в голову, что ведь им - мы еще не знаем их имен, но уверен, от вас узнаем, - что им вы нужны были только как Строитель „Интеграла“ - только для того, чтобы через вас...» Даже ему, неземному существу, он не поверил, напротив, любовь его оказалась настолько сильной, что вдруг открылись глаза, и на месте монумента он увидел… «Передо мной сидел лысый, сократовски-лысый человек, и на лысине - мелкие капельки пота». Что значит вся эта житейская мудрость против влюбленного сумасброда, особенно если тот осознал вполне, что он именно сошел с ума и его это устраивает! Значительную же роль в убийстве влюбленного человека по имени Д сыграли не эти сакраментальные слова, а боль, обида, разочарование - спутники ревности: «И сквозь стеклянную дверь: все в комнате рассыпано, перепутано, скомкано. Впопыхах опрокинутый стул - ничком, всеми четырьмя ногами вверх - как издохшая скотина. Кро-вать - как-то нелепо, наискось отодвинутая от стены. На полу - рассыпавшиеся, затоптанные лепестки розовых талонов. Я нагнулся, поднял один, другой, третий: на всех было Д-503 - на всех был я - капли меня, расплавленного, переплеснувшего через край. И это все, что осталось… Почему-то нельзя было, чтобы они так вот, на полу, и чтобы по ним ходили. Я захватил еще горсть, положил на стол, разгладил осторожно, взглянул - и… засмеялся. Раньше я этого не знал - теперь знаю, и вы это знаете: смех бывает разного цвета. Это - это только далекое эхо взрыва внутри вас: может быть - это праздничные, красные, синие, золотые ракеты, может быть - взлетели вверх клочья человеческого тела… На талонах мелькнуло совершенно незнакомое мне имя. Цифр я не запомнил - только букву: Ф. Я смахнул все талоны со стола на пол, наступил на них - на себя - каблуком - вот так, так - и вышел...»

«Я не хочу больше!» - только и воскликнул Д, нумер, впервые осознавший себя человеком. Прекрасный математик, он пошел значительно дальше Мефи в развенчании идеологической машины Единого Государства, проанализировав открытие ученого соседа о конечности вселенной (все для блага Единого Государства - ведь если вселенная конечна, то вся она рано или поздно должна стать Единым Государством - самым прекрасным и счастливым миром, садом Эдема), но… «Слушайте, - дергал я соседа. - Да слушайте же, говорю вам! Вы должны - вы должны мне ответить: а там, где кончается ваша конечная вселенная? Что там - дальше?» Ответить он не успел. Конец наступил скоро: благоразумный Благодетель нашел спасительный способ удержать вверенное ему государство па уровне беспрерывной «энтропии» - сила блаженного покоя, счастливого равновесия. Это оказалось вполне достижимо оперативным путем - выжечь у человека-нумера фантазию, единственное, что заставляет его мучиться, переживать, беспокоиться… Была назначена добровольно-принудительная операция. Д успел увидеть первых прооперированных людей-тракторов, и сам, окончательно разочарованный, не способный уже к сопротивлению (он узнал, что второй - после Ю - его «ангел»-хранитель двоякоизогнутый S - тоже Мефи, и охранял он - Мефи, и берег он - Мефн… от него - Д), будет вовремя прооперирован-убит… останется Д - автомат-летописец.

Факты. Колокол, Я уверен

«День. Ясно. Барометр 760. Неужели я, Д-503, написал эти двести двадцать страниц? Неужели я когда-нибудь чувствовал - или воображал, что чувствую это? Почерк - мой. И дальше - тот же самый почерк, но - к счастью, только почерк. Никакого бреда, никаких нелепых метафор, никаких чувств: только факты. Потому что я здоров, я совершенно, абсолютно здоров. Я улыбаюсь - я не могу не улыбаться: из головы вытащили какую-то занозу, в голове легко, пусто. Точнее: не пусто, но нет ничего постороннего, мешающего улыбаться (улыбка - есть нормальное состояние нормального человека). Факты - таковы. В тот вечер моего соседа, открывшего конечность вселенной, и меня, и всех, кто был с нами, - взяли, как не имеющих удостоверения об Операции - и отвезли в ближайший аудиториум (нумер аудиториума - почему-то знакомый: 112). Здесь мы были привязаны к столам и подвергнуты Великой Операции. На другой день я, Д-503, явился к Благодетелю и рассказал ему все, что мне было известно о врагах счастья. Почему раньше это могло мне казаться трудным? Непонятно. Единственное объяснение: прежняя моя болезнь (душа). Вечером в тот же день - за одним столом с Ним, с Благодетелем, - я сидел (впервые) в знаменитой Газовой Комнате. Привели ту женщину. В моем присутствии она должна была дать свои показания. Эта женщина упорно молчала и улыбалась. Я заметил, что у ней острые и очень белые зубы и что это красиво. Затем ее ввели под Колокол. У нее стало очень белое лицо, а так как глаза у нее темные и большие - то это было очень красиво. Когда из-под Колокола стали выкачивать воздух - она откинула голову, полузакрыла глаза, губы стиснуты - это напомнило мне что-то. Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, - смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда ее вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторялось три раза - и она все-таки не сказала ни слова. Другие, приведенные вместе с этой женщиной, оказались честнее: многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля. Откладывать нельзя - потому что в западных кварталах - все еще хаос, рев, трупы, звери и - к сожалению - значительное количество нумеров, изменивших разуму. Но на поперечном, 40-м проспекте, удалось сконструировать временную стену из высоковольтных волн. И я надеюсь - мы победим. Больше: я уверен - мы победим. Потому что разум должен победить». Вот так бесславно закончилась попытка нумера Д сопротивляться обществу, поддавшись чувству.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта ilib.ru/

Коммунальное движение (от позднелат. сommuna - община) - в Западной Европе X - XIII вв. - движение горожан против сеньоров за самоуправление и независимость.1

Города, возникавшие в средние века на земле феодалов, оказывались под их властью. Нередко городом владели одновременно несколько сеньоров (например, Амьеном - 4, Марселем, Бове - 3, Суассоном, Арлем - 2 и т.д.).2 Городское население подвергалось со стороны сеньоров жестокой эксплуатации (всевозможные поборы, пошлины с торговых оборотов, даже барщинные повинности и др.), судебному и административному произволу. В то же время реальные экономические основания для сохранения сеньориального движения были весьма шаткими. Ремесленник, в отличие от феодально-зависимого крестьянина, был собственником средств производства и готового продукта и в процессе производства от сеньора не зависел (или почти не зависел). Эта почти полная экономическая независимость городского товарного производства и обращения от сеньора-землевладельца находилась в резком противоречии с режимом сеньориальной эксплуатации, тормозившей экономическое развитие города.

В Западной Европе с конца Х - XI вв. широко развернулась борьба городов за освобождение из-под власти сеньоров. Вначале требования горожан сводились к ограничению феодального гнета и сокращению поборов. Затем возникли политические задачи - обретение городского самоуправления и прав. Борьба велась не против феодальной системы, а против сеньоров тех или иных городов.

Формы коммунального движения были различны.

Иногда городам удавалось за деньги получить от феодала отдельные вольности и привилегии, зафиксированные в городских хартиях; в других случаях эти привилегии, особенно право самоуправления, достигались в результате длительной, иногда вооружённой, борьбы.

Очень часто коммунальное движение принимало характер открытых вооруженных восстаний горожан под лозунгом коммуны - городской независимости (Милан - 980, Камбре - 957, 1024, 1064, 1076, 1107, 1127, Бове - 1099, Лан - 1112, 1191, Вормс - 1071, Кельн - 1072 и др.).

Коммуна - это одновременно и союз, направленный против сеньора, и организация городского управления.

Нередко в борьбу городов вмешивались короли, императоры, крупные феодалы. "Коммунальная борьба сливалась с другими конфликтами - в данной области, стране, международными - и была важной составной частью политической жизни средневековой Европы" 11 Сванидзе А. А. Указ. соч. С. 198..

Особенности коммунального движения в различных городах средневековой Европы

Коммунальные движения проходили в различных странах по-разному, в зависимости от условий исторического развития, и приводили к различным результатам.

В Южной Франции горожане добились независимости без кровопролития (IX - XIII вв.). Графы Тулузы, Марселя, Монпелье и других городов Южной Франции, как и Фландрии, являлись не только городскими сеньорами, но государями целых областей. Они были заинтересованы в процветании местных городов, раздавали им муниципальные вольности, не препятствовали относительной самостоятельности. Однако они не желали, чтобы коммуны становились слишком мощными, получали полную независимость. Так произошло, например, с Марселем, который в течение столетий был независимой аристократической республикой. Но в конце XIII в. после 8-месячной осады граф Прованса Карл Анжуйский взял город, поставил во главе его своего наместника, стал присваивать городские доходы, дозируя средства для поддержки выгодных ему городских ремесел и торговли.1

Города Северной Франции (Амьен, Лан, Бове, Суассон и др.) и Фландрии (Гент, Брюгге Лилль) стали самоуправляющимися городами-коммунами в результате упорной, в основном вооруженной, борьбы. Горожане выбирали из своей среды совет, его главу - мэра и других должностных лиц, имели собственный суд, военное ополчение, финансы, самостоятельно устанавливали налоги. Эти города освобождались от ренты и сеньориальных повинностей. Взамен они уплачивали сеньору определенную небольшую денежную ренту, в случае войны выставляли небольшой военный отряд, нередко сами выступали как коллективный сеньор по отношению к крестьянам окрестных территорий.

Города Северной и Средней Италии (Венеция, Генуя, Сиена, Флоренция, Лукка, Равенна, Болонья и др.) стали коммунами в IX - XII вв. Одной из ярких и типичных страниц коммунальной борьбы в Италии была история Милана - центра ремесла и торговли, важного перевалочного пункта на путях в Германию. В ХI в. власть графа там сменилась властью архиепископа, который управлял при помощи представителей аристократических и клерикальных кругов. В течение всего ХI в. горожане вели борьбу с сеньором. Она сплотила все городские слои. С 50-х годов движение горожан вылилось в гражданскую войну против епископа. Она переплелась с мощным еретическим движением, охватившим тогда Италию, - с выступлениями вальденсов и особенно катаров. Повстанцы-горожане нападали на клириков, разрушали их дома. В события были втянуты государи. Наконец, в конце ХI в. город получил статус коммуны. Во главе его встал совет консулов из привилегированных граждан - представителей купеческо-феодальных кругов. Аристократический строй Миланской коммуны, конечно, не удовлетворял массу горожан, их борьба продолжалась и в последующее время.1

В Германии в XII - XIII вв. появились так называемые имперские города - они формально подчинялись императору, но на деле были независимыми городскими республиками (Любек, Франкфурт - на Майне и др.). Они управлялись городскими советами, имели право самостоятельно объявлять войну, заключать мир и союзы, чеканить монету и т.д.

Но иногда освободительная борьба городов была очень длительной. Более 200 лет длилась борьба за независимость северофранцузского города Лана. Его сеньор (с 1106 г.) епископ Годри, любитель войны и охоты, установил в городе особенно тяжкий режим, вплоть до убийства горожан. Жители Лана сумели купить у епископа хартию, предоставляющую им определенные права (фиксированный налог, уничтожение права "мертвой руки"), заплатив и королю за ее утверждение. Но епископ вскоре нашел хартию для себя невыгодной и, дав взятку королю, добился ее отмены. Горожане восстали, разграбил дворы аристократов и епископский дворец, а самого Годри, спрятавшегося в пустой бочке, убили.

В одном из первых мемуарных произведений средневековой литературы, автобиографии Гвиберта Ножанского "Рассказ о собственной жизни", приводятся яркие свидетельства восстания горожан Ланской коммуны.

Гвиберт Ножанский (жил в XI - XII вв.) родился во французской рыцарской семье, стал монахом, получил в монастыре прекрасное для того времени литературное (частично философское) и богословское образование. Известен как богослов и историк. Особенно интересны его исторические произведения. Обладая талантом литератора, Гвиберт описывает события живо и красочно.

Защищая интересы церкви и стоя на страже феодального строя в целом, Гвиберт был враждебно настроен к восставшим горожанам. Но в то же время он открыто обнажает пороки и преступления отдельных представителей господствующего класса, с возмущением говорит о жадности феодалов и их бесчинствах.

Гвиберт Ножанский пишет: "Над этим городом издавна тяготило такое злополучие, что в нем никто не боялся ни бога, ни властей, а каждый, сообразуясь лишь со своими силами и со своими желаниями, производил в городе грабежи и убийства.

…Но что я скажу о положении простого народа? …Сеньоры и их слуги совершали открыто грабежи и разбои; ночью прохожий не пользовался безопасностью; быть задержанным, схваченным или убитым - вот единственное, что его ожидало.

Духовенство, архидиаконы и сеньоры… изыскивая всевозможные способы, чтобы вытянуть у простонародья денег, вступили в переговоры через их посредников, предлагая предоставить право, если они заплатят достаточную сумму, образовать коммуну.

…Сделавшись сговорчивее от золотого дождя, падавшего на них, они дали обещание народу, скрепив его присягой, точно соблюдать заключенный договор.

… Склоненный щедрыми дарами простолюдинов, король согласился утвердить этот договор и закрепить его присягой. Боже мой! Кто бы мог рассказать о той борьбе, которая разгорелась, когда после того, как были приняты подарки от народа, и дано было столько клятв, эти же самые люди стали пытаться разрушить то, что они клялись поддерживать, и пытались вернуть в прежнее состояние рабов, однажды освобожденных и избавленных от всей тягости ярма? Необузданная зависть к горожанам снедала, в самом деле, епископа и сеньоров…

…Нарушение договоров, создавших Ланскую коммуну, наполнило сердца горожан гневом и изумлением: все лица, занимавшие должности, прекратили исполнение своих обязанностей…

…не гнев, а ярость дикого зверя охватила людей низшего класса; они составили заговор, скрепленный взаимной клятвой, убить епископа и его единомышленников…

…Многочисленные толпы горожан, вооруженные шпагами, обоюдоострыми топорами, луками, секирами, дубинами и копьями, наполнили храм пресвятой девы и устремились во дворе епископа…

…Не будучи в силах, в конце концов, отразить смелые атаки народа, епископ оделся в платье одного из своих слуг, бежал в подвал под церковью, заперся там и спрятался в винной бочке, отверстие в которой заткнул один верный слуга. Годри думал, что хорошо укрылся.

…горожанам удалось найти свою жертву. Годри, хотя и грешник, однако же помазанник божий, был вытащен за волосы из бочки, осыпан множеством ударов и повлечен, среди бела дня, в узкий монастырский переулочек…Несчастный молил в самых жалких выражениях о милосердии, обещал принести клятву, что он никогда не будет их епископом, предлагал им большие суммы денег и обязался покинуть отечество, но все с ожесточением отвечали ему только оскорблениями; один из них, Бернар, подняв свою обоюдоострую секиру, свирепо раскроил этому хотя и грешному, но священному…человеку". Ножанский Гвиберт. Рассказ о собственной жизни// История средних веков. Хрестоматия. В 2-х ч. Ч.1. М., 1988С. 176-179.

Приведенный документ рисует яркую картину борьбы горожан города Лана с сеньором-епископом Годри, типичным представителем своего класса. Из документа следует, что горожане Лана, обладая уже некоторой материальной силой, в юридическом отношении оставались в той же зависимости от своего феодала, что и раньше. Сеньор по-прежнему мог

грабить и притеснять их, издеваться над их достоинством. Поэтому в городе и вспыхивает восстание, в результате которого Ланская коммуна была уничтожена. Король Франции, Людовик VI, признавший коммуну, вероломно нарушил свое обещание.

Король вооруженной рукой восстановил в Лане старый порядок, но в 1129 г. горожане подняли новое восстание. Долгие годы шла затем борьба за коммунальную хартию с переменным успехом: то в пользу города, то в пользу короля. Лишь в 1331 г. король с помощью многих местных феодалов одержал окончательную победу. Управлять городом стали его судьи и чиновники.

Города, расположенные на королевской земле, в странах с относительно сильной центральной властью, не могли добиться полного самоуправления. Это было почти общим правилом для городов на королевской земле, в странах с относительно сильной центральной властью. Они пользовались, правда, рядом привилегий и вольностей, в том числе и правом избирать органы самоуправления. Однако эти учреждения обычно действовали под контролем чиновника короля или иного сеньора. Так было во многих городах Франции (Париж, Орлеан, Бурж, Лоррис, Нант, Шартр и т.д.) и Англии (Лондон, Линкольн, Оксфорд, Кембридж, Глостер и др.). Ограниченные муниципальные свободы городов были характерны для Скандинавских стран, многих городов Германии, Венгрии, и их вовсе не было в Византии.

Под властью сеньоров оставалось и большинство мелких городов, не обладавших необходимыми силами и денежными средствами для борьбы со своими сеньорами; особенно это было характерно для городов, принадлежавших духовным сеньорам.

Таким образом, коммунальные движения в различных странах проходили в разных формах, в зависимости от конкретно - исторических условий.

Некоторым городам удавалось за деньги получить вольности и привилегии. Другие завоёвывали эти вольности в длительной вооружённой борьбе.

Одни города стали самоуправляющимися городами - коммунами, но немало городов или не смогли добиться полного самоуправления, или целиком остались под властью сеньориальной администрации.

Средневековый город - специфическое поселение, с особой топографией, со значительным плотным гетерогенным (этническим, социальным, профессиональным) населением, в нем сосредоточены товарообмен и товарное, преимущественное ремесленное, производство, институты власти, культа и культуры. Кроме того - город - это образ жизни, со своим бытом, производственным и общественным укладом, формами общения, своей субкультурой. Город - это порождение средневековья. Изучали средневековый город давно и по-разному. В XIX и XX вв. преобладал «генеалогический» интерес (поиски типа исходного элемента или ядра), во второй половине XX в. - речь идет о функциях и свойствах города, его месте в средневековом обществе. В средние века официально городом считалось поселение, получившее от властей статус города, закрепленный особыми грамотами, имеющее внешние атрибуты - стены, ров, укрепления, много улиц, жителей, ратушу, собор, церкви, большие здания, порт, рынки, административные учреждения, скопление властей, уличную толпу.

Существует свыше десятка теорий происхождения средневекового города : романистическая (идея непрерывного развития города от римских времен до нового времени) (О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф.К. Савиньи), вотчинная (К.В. Нич («Министериалы и бюргерство в XI-XII вв.» все каролингское государство - огромная вотчина, все основные слои городского населения вышли из вотчинного населения и вотчинных учреждений. Единственный элемент, чуждый вотчине, сыгравший роль в возникновении города, обмен. Он является источником рыночного права); К. Эйхгорн (правда, он считал, что некоторые города возникли из римских городов); гильдейская (Вильде, О. Гирке (основой городских коммун является свободный союз германцев, возникший якобы для защиты интересов своих членов у стен бурга, крепости), иммунитетная (Арнольд), марковая (О. Маурер), рыночная (Р. Зом, Л. Шредер, Кейтген), из сельского прихода (Г. фон Белов), купеческая (А. Пиренн, Ретшель), гарнизонная (Ф. Мэтланд), из объединения предприимчивых людей (Ретиг), ремесленная (Я.А. Левицкий), и их разновидности. Речь идет о типе первичного ядра или первичных элементов города.

Условно этапы развития городской жизни разделяют:

1. IV-V вв. - когда города прошли путь своего развития от эмбриона до раннего города с набором новых функций и признаков. Если говорить об этом периоде, то обычно исследователи выделяют следующие черты - развал античной системы, когда варварские завоевания нанесли сокрушительный удар по античным городам. Полностью сохранились лишь полисы Византии. Сотни городов Западной римской империи запустели, аграризировались и служили либо политико-административными централи или/и укрепленными пунктами, либо епископскими резиденциями. Размеры и численность населения городов сократились. В лучшем положении оказались города на побережье морей и рек, благодаря крупной торговле с Востоком.
2. V-VIII вв. - ранний город. На остальной территории Европы, где не было античных традиций, существовали отдельные очаги цивилизации в виде ремесленных и торгово-ремесленных поселений, крепостей и коллективных убежищ, а также ранних городов. Многие города возникли на месте римских городов (Кельн, Страсбург, Майнц, Трир, Регенсбург, Аугсбург, Вена, Париж, Лион, Тулуза, Милан, Неаполь, Лондон, Йорк и др.), но это уже не античные города. Ранний город был политическим центром, другой его разновидностью были торговые эмпории, они возникали в пунктах пересечения торговых путей, неподалеку от культовых центров и резиденций правителей. В VIII в. крупные ранние города образовали обширное «торговое полукольцо» - от Северной Франции, Фландрии, Балтики, вдоль Днепра и Волги. В раннем городе был марковой строй управления, но иногда и особое социально-политическое устройство, ремесленники выполняли работу на заказ, но могли и на внешний сбыт. Город имел аграрный отпечаток. Многие ранние города просуществовали недолго. Например, Хамвих, на месте которого (или рядом с ним) возник Винчестер, Бирка - Сигтуна - Стокгольм, старый Любек исчез и рядом с ним появился новый Любек, но могли и сохраниться и далее. В этот период времени города превращаются в опорные пункты нарождающегося государства; церковной организации и общественной элиты. На развитие городов повлияли - а. развитие феодальных монархий, завершение христианизации, сложились основные классы - сословия - феодалы и крестьяне; б. процесс отделение ремесла от с/х; в. рост производительности с/х, которое могло теперь прокормить и тех, кто сельским трудом не занимался.
3. IX-XIII вв. - появление собственно средневекового города. Города возникают повсеместно - около замков, крепостей, при крупных светских вотчинах, монастырях, у речных переправ, около мостов, при перекрестках дорог, корабельных стоянок, промысловых стойбищ, приречных холмах, посреди плодородных ополий, рыбных угодий, т.е. там, где были благоприятные условия для торговли и ремесла, для безопасного проживания тех, кто не связан с с/х. IX-X вв. - время массовой урбанизации, которая завершилась к концу XII-XIII вв. Но города росли и развивались в отдельных областях тоже неравномерно. Раньше на юге, позднее на севере. К X в. средневековые города как социально-экономические центры сложились в Италии (Генуя, Флоренция, Риальто); в X-XI в. - в Южной Франции (Марсель, Тулуза, Арль, Нарбонна, Монпелье), появились пиренейские города (Валенсия, Барселона, Коимбра (здесь росту городов способствовали арабы); в X-XII вв. - по Днестру и Дунаю, в Северной Франции, Нидерландах, Англии, Германии (Рейнские); в XII-XIV в. - на северных окраинах и внутренних областях Зарейнской Германии, Скандинавии, Ирландии, Венгрии. Здесь города вырастали из рыночных, торгово-ремесленных местечек, бывших племенных центров, укрепленных бургов. Распределение городов по территории Европы тоже было неравномерно. Много - в Северной и Средней Италии, Северной Франции, Фландрии, Брабанте, по Рейну. На Маасе к IX в. располагались через каждые 15-20 км. В целом плотность размещения городов такова, чтобы сельчанин мог добраться до города в течение одного дня и вернуться обратно.
4. XIV-XV вв. - следующий этап в развитии города. Новые города почти не возникают. Город развивается сам и влияет на общество, изменяя феодальную округу.

Отличие средневекового города от античного полиса в том, что он сразу социально стал отделяться от деревни, превращаться в центр товарного обмена, центр управления и укрепленный пункт, центр епархии, скопления духовенства, отдельную общность со своим судом, правом и самоуправлением, привилегиями, корпорациями. Город располагал кафедральным собором, одним или несколькими рынками, зданием городской администрации (ратуша, мэрия, сеньория), укрепленным центром (бург, сите, град), дворцами - замками знати, системой внешней фортификации (стены, валы, рвы). К городу примыкали торгово-ремесленные предместья, сельская округа, где горожане и городская община в целом владели землями и угодьями. Внутри городских стен тоже были пашни, виноградники, огороды, выпасы. Размеры городов невелики, в XIV в. - Лондон - 290 га, Париж - 400 га, Кельн - 450 га, Флоренция - 500 га, Гент - 600 га, Вена - 110 га, Тулон - 18 га. (Современный Арзамас - 3,4 тыс. га). Численность также невелика, 1-3 -5 тыс. жителей. Даже в XIV-XV вв. большими считались города с 20-30 тыс. жителей. Только немногие из них имели население свыше 80-100 тысяч - Константинополь, Париж, Милан, Венеция, Флоренция, Кордоба, Севилья. Застройка города была иррегулярной, но исследователь топографии средневекового города Э. Гуткинд назвал ее «шедевром функциональности», так как «строители, будучи реалистами, адаптировали улицы к сложностям роста города». Центр города - собор или бург, ратуша, городская башня - символ городской свободы, площадь. Город делился на кварталы, заселенные разными социально-профессиональными группами. Обособленно селились евреи (гетто), палач. Узкие улицы («не шире длины копья»), тесно, мусор, клоаки, скот.

Основное население городов составляли люди, занятые в сфере производства и обращении товаров: различные торговцы и ремесленники, огородники, промысловики, значительные группы людей были заняты продажей услуг и обслуживание рынка - матросы, возчики, носильщики, трактирщики. Кроме того, в городе жили феодалы со своим окружением, представители королевской и сеньориальной администрации - служилая бюрократия, нотариусы, врачи, заметную часть города составляло белое и черное духовенство. Например, первое городское право Страсбурга, относящееся к XII в., дает указание на следующие слои населения: 1. министериалы церкви; 2. челядь епископа - люди несвободные; 3. челядь страсбургского капитула и монастырей - тоже несвободные люди; 4. челядь церкви не одного только Страсбурга, но и всего епископства; 5. свободные горожане.

Местность, в которой сложился город, принадлежала не одному, а нескольким феодалам. В этом последнем случае население города оказалось под властью нескольких сеньоров, что приводило к конфликтам между ними и вызывало необходимость разграничения сеньориальных прав в отношении жителей поселения. Например, территория Страсбурга в 1100 г. находилась в руках 4 крупных землевладельцев: епископа и 3 церковных учреждений: соборного капитула, капитула св. Томаса и капитула св. Петра. В Бове в XI в. было 3 сеньора - епископ, местный капитул, кастелан. Фландрский город Динан делился в XI в. между 2 сеньорами - графом Намюрским и епископом Льежским. Этому двоевластию положил конец в 1070 г. Генрих IV жалованной грамотой, данной епископу Тедуану, получившему все права графа, сборы рыночных пошлин и все другие доходы и сборы с города. В Амьене было 4 сеньора - король, епископ, граф и кастелан. Самый типичный пример - г. Париж, где было много владельцев.

Несмотря на преобладание ремесла, средневековые города носили все же заметно выраженный аграрный отпечаток. С/х было распространенным дополнительным занятием жителей. В Эдинбурге была «улица коров», в Страсбурге - «улица быков». В Лондоне еще в XIII в. заметную роль играло разведение свиней. Во время жатвы часть лондонского населения отправлялась в деревню (судебные и университетские каникулы - от июля до октября, чтобы судейские и преподавательский персонал мог «снять жатву с полей».

Население молодого города состояло из людей, чужих друг другу. Эти крестьяне (беглые или пришлые из разных сел) принесли с собой старое устройство деревни - марки. Во всех городах Западной Европы мы находим в отдельных частях города черты управления, напоминающего марковый строй деревни. Как и в деревне, собирается народная сходка (в Германии и Фландрии - бурдинг). Она разбирает мелкие судебные дела, касающиеся мер и весов, поземельные тяжбы. Бурдинг имел свои исполнительные органы т.н. геймбюргеров. Над элементами маркового строя возвышается сеньориальная система управления; власть в городе была в руках сеньора или сеньоров. В.В. Стоклицкая-Терешкович приводит пример как управлялся Страсбург в XII в., - к этому времени епископ стал единоличным правителем города, сосредоточил в своих руках судебную, исполнительную власть, осуществляя ее через своих должных лиц - бургграфа (следил за состоянием дорог, мостов, укреплений и т.д.), шульдгейса (низший судья, судил на рынке св. Мартина по торговым и рыночным дням), мытника, начальника монеты, фогта (из числа местных феодалов, в его руках была высшая юрисдикция - высший судья по преступлениям, влекущим наказания, связанные с пролитием крови). Епископу в городе принадлежала монополия по продаже вина, горожане были обязаны отбывать в его пользу известные повинности - ремесленники должны работать на епископа и его двор, каждый кузнец должен ежегодно подковывать 4 епископские лошади своими гвоздями, если епископ отправлялся в поход; 12 скорняков делали меха на шубы из материала епископа; каждый седельник из своего материала изготавливал 2 седла для епископа, если епископ отправлялся к папе, и 4 - если в поход с императором; также были определены повинности ряда других ремесленных специальностей. 24 купца обязаны были ежегодно исполнять поручения епископа, связанные с выездом из города, причем он возмещал им ущерб, который они могли понести. Горожане должны были отбывать ежегодно в пользу епископа 5 дней барщины, от которой освобождались лишь немногие. В.В. Стоклицкая-Терешкович полагает, что это раннее городское право появилось в результате борьбы города с сеньором, и что ранее произвол епископа был сильнее.

Город возникал как сеньориальный, и, следовательно, зависел от сеньора - поземельно, судебно, лично (вплоть - до брачного и посмертного поборов). По мере роста городов горожане стали добиваться для себя свобод, привилегий, иммунитетов, что вылилось в антисеньориальную, или коммунальную борьбу. Главная задача - свобода от злоупотреблений сеньориальной администрации, свобода рыночной деятельности и личности горожанина. Сначала борьба шла за отдельные привилегии - торговые, охраняющие жизнь, имущество, честь купцов и всех тех, кто выходил на рынок с товарами. Это было получить легко. Затем стало ясно, что городу нужна политическая и финансовая независимость, и горожане потребовали самоуправления, что и привело к столкновению с сеньорами. Коммунальная борьба шла 3-4 столетия. В нее вмешивались император, короли, князья, папы. Каждый город к свободе проходил свой путь. Борьба за то, чтобы городам было наиболее удобно разместиться в сеньориальном режиме. Формы борьбы тоже были разными: покупка вольностей и привилегий, вооруженная борьба.

Раньше всего началась борьба горожан с сеньорами в Италии. В Северной Италии наиболее обширными привилегиями пользовались сеньоры тех городов, которые могли обеспечить имперским войскам свободный доступ в Италию, через альпийские и апеннинские горные проходы. Таковы были архиепископы и епископы Бергамо, Милана, Кремоны и др. Так, епископ Бергамо в 904 г. получил от итальянского короля Беренгарда I полное право суда над населением города и его округи. Вторая половина X и XI вв. - период борьбы горожан с сеньорами в Ломбардии, когда зародились городские коммуны в Ломбардии. Уже под 850 г. в хрониках обнаруживаем известие о волнениях в Кремоне, под 891 г. - «о заговоре народа» в Модене, под 897 г. - об изгнании епископа в Турине. Все начиналось с борьбы за свободу плавания, рыбной ловли, выпаса, порубки и помола. Далее нужно было покончить с налогами (особенно с обложением торговых сделок - teloneum). В удобный момент группа влиятельных людей вступала в «заговор» (conspiratio) против епископа-графа, создавая на определенный срок сообщество (communitas), скрепленное клятвой (conjuration). Затем коммуна расширялась, добивалась у сеньора признания и начинала выступать от имени всего города - сначала вместе с епископом, потом вместо него. Так коммуна перерастала в публичную власть. Ее законодательные функции осуществлялись собранием всех полноправных членов на площади перед собором (парламенто или аренго). Исполнительная власть принадлежала коллегии консулов, избиравшихся на год от районов (ворот) города, иногда по сословиям. Число консулов - от 2 до 20. В течение XI-XII вв. коммуна утвердилась во многих городах Италии (1076 г. - Кремона, 1081 г. - Пиза, 1089 г. - Генуя, 1107 г. - Верона, после смерти маркизы Матильды в 1115 г. во Флоренции, Сиене, Ферраре), где в результате восстания, где посредством выкупа сеньориальных привилегий, где воспользовавшись благоприятным случаем. Коммунальное движение в Ломбардии сочеталось с борьбой за инвеституру. В XI в. Милан пережил 3 волны восстаний - 1035-1037, 1041-1044, и в 50-70 -х гг. XI в., итогом стало появление миланской коммуны (1098 г.) и консулата (1117 г.). В некоторых центрах Марки, Тревизо, Пьемонта, Кампании и даже Тосканы (Вольтера) эта борьба растянулась до XIV в. В окраинных городах на границах с Германией и Бургундией победа горожанам досталась с большим трудом (Верчелли) или вовсе не дала результатов (Тренто, Ченеда, Аоста, Триест остались под властью графов. Первая и главная проблема, с которой столкнулась коммуна, усмирение окрестной знати. Рушились замки, владельцев насильно переселяли в город, а коммуна, подчиняя контадо в радиусе 10-15 км своей юрисдикции, превращалась в маленькое независимое государство. В Южной Германии, Северной Франции коммунальное движение вспыхнуло примерно в то же время (восстание в Вормсе в 1073 г., в Камбре - 1077 г.), и совпало с усилением королевской или княжеской власти и явилось важной предпосылкой национальной (или областной) централизации на феодальной основе. В Италии подъем городов, лавировавших между империей и папством, увековечил раздробленность страны. Наиболее активную роль в утверждении консулата сыграли мелкий и средний нобилитет - рыцари-вальвассоры, milites. Граница, разделявшая знать и рыцарство, была относительной и подвижной. Например, в Милане консулы выбирались из 3 групп населения - капитанов, вальвассоров и богатейшего купечества. Выборы консулов производились по кварталам города от каждой группы в отдельности. Консулы знати пользовались большим авторитетом, чем консулы купечества. Одни консулы знати представляли Милан во внешних отношениях. Функции консулов купечества сводилась к юрисдикции по торговым делам, к надзору за торговлей и к охране торговых путей.

Аналогично развивалось и коммунальное движение во Фландрии. Здесь В.В. Стоклицкая-Терешкович выделяет 2 типа городов, 1. те, которые принадлежали фландрскому графу; 2. которые принадлежали духовным сеньором. Первой группе городов удалось относительно легко получить свободу, второй нет. Например, город Камбре. В 957 г. горожане восстали против его правителя - епископа, решив не пускать его в город, но последний использовал армию императора, и горожанам пришлось смириться. В 1024 г. - снова восстали, результат тот же, затем восстали в 1064 г. с тем же результатом. В 1077 г. - появилась коммуна, но просуществовала недолго. В 1101 г. - коммуна была восстановлена, в 1107 г. аннулирована императором Генрихом V, но город сохранил своих эшевенов и своих должностных лиц. Аналогичное движение шло и во Франции. Хрестоматийный пример борьба за коммуну г. Лан. Борьба за коммуну началась при епископе Годри (с 1106 г.). Воспользовавшись его отъездом в Англию, горожане купили у заменивших его клириков и рыцарей коммунальную хартию. Вернувшись, за большие деньги епископ и король, подтвердили ее. В 1112 г. епископ отменил хартию, в ответ началось восстание, епископ был убит. Горожан поддержал Томас де Марль, противник короля Людовика VI Толстого. Томас де Марль был отлучен от церкви, Людовик вошел в город, восстановил старый порядок. Восстание началось снова. В 1129 г. хартия была восстановлена. Но на этом дело не закончено. Борьба за коммуну велась с переменным успехом до 1331 г. (в борьбу были втянуты короли Людовик VII, Филипп II Август, мелкие и крупные феодалы), когда ланская коммуна была аннулирована ордонансом короля Карла IV. Место городских властей заняли королевские бальи и королевский прево. В своем собственном домене король не покровительствовал коммунам. Он держал себя по отношению к ним так же, как и другие сеньоры в отношении подвластных им городов. Он подавлял попытки учреждения коммуны в Орлеане, Пуатье, Туре, аннулировал коммуну в Этампе. В Париже коммуна также не смогла образоваться. Коммуна образовалась в немногих городах домена, да и то с ограниченными правами. Например, г. Вексен, права дал Филипп II Август (учел стратегическое положение города, расположен на границе с Нормандией).

Коммунами - назывались города, приобретшие определенную независимость от своего сеньора и более или менее широкую автономию. Город - коммуна становился по отношению к своему сеньору вассалом. Сеньор подтверждал хартию, права и привилегии такого города и обязывался не только соблюдать их, но и отстаивать от посягательств со стороны третьих лиц. Представители города-коммуны со своей стороны приносили сеньору оммаж и присягу, формула которой близко напоминала формулу вассальной присяги. При каждой перемене сеньора хартия вновь подтверждалась и присяга вновь приносилась. Подобно вассалу, город-коммуна платит сеньору вассальные помочи в трех случаях - посвящение старшего сына в рыцари, выдача замуж старшей дочери, выкуп из плена; несет воинскую повинность по требованию сеньора, но повинность эта была ограничена либо определенным районом (не дальше одного дня пути), либо определенным числом дней в году. Сеньор имел право закладывать города-коммуны, как закладывают лены. В основе коммуны лежит союз горожан, скрепленный взаимной присягой. Состав членов коммуны был разным. Требования к полноправному члену коммуны - быть свободным, рожденным в законном браке, не быть неоплатным должником, но на ранних этапах принимались и крепостные. Коммунальные хартии часто провозглашали отмену права «мертвой руки» и произвольной тальи. Поголовный налог мог оставаться. Но во Франции и Германии существовала практика, по которой «городской воздух делает свободным». Хотя были города, где это правило не действовало. Обычно коммуна имела право либо средней юрисдикции, в то время как высшая находилась в руках сеньоров, либо только низшей и полицейской власти. Коммуны обладали правом наказывать нарушителей коммунальных законов сжиганием домов этих последних. Коммунам принадлежала муниципальная администрация и право издание муниципальных законов. Коммунам были подвластны близлежащие деревни и поместья. Этот округ носил название банлье во Франции (господство в пределах 1 лье, но реально до 10-15 км), контадо в Италии. Позже под власть коммуны стали попадать и мелкие города, так образовалась дистретто.

Подведем итоги. Полный комплекс привилегий , который добились города в результате коммунального движения, включал: политическую самостоятельность (самоуправление); правовую автономию, подсудность своему суду, подвластность своей администрации; право самообложения и распоряжения налогами (или частью), избавление от всего (или части) экстраординарного обложения; рыночное право; монополию в области торговли и ремесел; право на прилегающие угодья; право на городскую округу (3 мили); отделение от горожан, т.е. тех, кто не был жителем данного города. Важным результатом коммунального движения - освобождение большинства горожан от личной зависимости «городской воздух делает свободным» (немецкая пословица «Stadtluft macht frei». Существуют 2 типа городской автономии - 1. право самоуправления и 2. получение части привилегий и свобод экономического и политического характера. Право самоуправления - это права выборного управления, собственный суд, самообложение и сбор налогов, созыв военного ополчения. Городской совет мог быть 2 типов - 1. во главе города мэр или бургомистр, который также был главой совета эшевенов или присяжных (от 12 до 24 человек); 2. - во главе города коллегия консулов от 2 до 30 человек (чаще на юге Западной Европы). У коммуны была своя печать, колокол (символ свободы), герб. Крайняя форма городской автономии - город-государство в Италии. Города, менее значимые по своей экономической роли, находившиеся в сильной зависимости от сеньора или от королевской власти (Англия, Швеция, Дания, мелкие города любой страны) или попавшие в орбиту особых интересов монарха (Лондон, Орлеан, Париж) никогда правом коммуны не располагали. Английские короли давали экономические привилегии, но с ограниченной политической независимостью. В Швеции полным городским правом располагали только торговые города. Права горожан - личная свобода, право распоряжаться своим имуществом, подсудность городскому суду, право участвовать в формировании органов городского управления. Статус бюргера - наличие собственности, чтобы нести городское тягло (этот статус был либо наследственным, либо приобретался путем специальной процедуры); внесение определенных взносов в пользу города; владение землей в пределах города и его округи; наличие движимого имущества; свидетельство о профессиональном мастерстве; личная благонадежность; участие в одной из городских корпораций, сторожевая и гарнизонная служба. Получая свои привилегии и иммунитет, город превращался в замкнутую общность, полноправность в которой - право гражданства или бюргерства - также имело личный и сугубо местный характер, т.е. касалось лишь данного города. Но многие города так и не добились полной самостоятельности.

Ремесло. Цехи. Средние века эпоха расцвета ремесла - мелкого ручного производства изделий. Производственная основа средневекового города - ремесло. В эпоху, к которой относится развитие средневекового города, в Западной Европе выросли новые отрасли промышленности, до того известные только на Востоке и связанные с введением некоторых технических новшеств. Это производство х/б, шелковых тканей. Сырье - хлопок, шелк-сырец - шло из Леванта. Возникает и красильное дело, (вначале в Египте, Индии, М. Азии) в раннее время ткани окрашивали в белый, черный, красный цвета (используя растительные красители), окрашивать ткани в зеленый и синий цвет научились позднее. Искусство окрашивания тканей возродилось в XII-XIII вв. (в Италии - Венеции, Флоренции, затем во Фландрии, Германии, где оно процветало в XIV в.). Стеклоделие - знали в Египте, в V в. н.э. в Византии, в начале XI в. в Венеции, но В.В. Хвойко полагает, что стекло в X в. делали на Руси. В Венеции стекло делали на о-ве Мурано - для окон, посуду, камеи, эмаль, зеркала. В XIV в. в Италии, Германии, Франции появились часы с колесным механизмом, боем, гирями, башенные часы. Появилось книгопечатание → бумагоделание, военное дело - изобретение пороха приписывалось Бертольду Шварцу (1350 г.), но порох был известен и раньше. Пушки употребляются в сражениях с XIV в. Так, в 1339 г. их применил Эдуард III при осаде Камбре.

Ремесленники были организованы в объединения - цехи (цех - от - Zeche -пирушка) по роду специальности. Вопрос о происхождении цехов вызвал в историографии не меньше споров, чем происхождение городов. Существует ряд теорий: из римских корпораций, из союзов поместных ремесленников. В городах ремесленники объединялись в самоуправляющиеся коллективы - цехи, но так было не везде. Цехи делились по профессиям, причем, по выпускаемой продукции, например, ножи и кинжалы делали в разных цехах: ножовщиков и оружейников. Цеховая организация была весьма многосторонней - производственное объединение, организация взаимопомощи, военная организация. Главная задача цеха - регулирование человеческих отношений и обеспечение пристойной жизни членов цеха. Цехи организовывались городской властью с целью контроля над их ремеслом и торговлей. Цехи были необходимы для того, чтобы организовать и регулировать процесс производства ремесленных продуктов и их продажу, чтобы бороться с сеньорами, позднее с патрициатом, устранять конкуренцию деревенского и иногороднего ремесла. Цехи - характерное явление средневекового города. Существовали везде. Можно предположить, что появились рано, но позднее появились записи обычного права разных цехов или т.н. цеховые статуты. Самое раннее известие о цеховой организации Германии относится к концу XI в. - отрывочный документ, где речь идет о цехе ткачей шерстяных одеял в Кельне. Во Франции в XIII в. появилась «Книга ремесел г. Парижа». Сложилась внутрицеховая - мастер - подмастерье - ученик и межцеховая иерархия (старшие - средние - младшие цехи). Срок ученичества различен от 2 до 7 и более лет до 10 лет. К ученикам предъявляли ряд требований - происхождение от законного брака, цехи золотых дел мастеров в немецких городах требовали, чтобы ученик не происходил из семьи ткача льняных изделий и цирюльников, эти профессии считались презренными. В статутах любекских купцах было записано, чтобы лица славянского происхождения не допускались к изучению ремесла. Родители или опекун ученика заключали договор в устной или письменной форме с мастером. Подмастерье, вполне обученный работник, но не успевший еще стать мастером. Нет стартового капитала, чтобы открыть мастерскую, + шедевр + взносы в цех, + дорогая пирушка. Рабочий день продолжителен - от восхода до заката, т.е. 12-14 и 18 часовой рабочий день. Ночной труд запрещен, но были исключения. Так, в Кельне стригальщики могли работать при свечах от дня св. Андрея до Рождества.

Зарплата начислялась либо по количеству времени, затраченному - поденная, понедельная, годовая, либо по количеству предметов - сдельная, + опыт, знания, быстрота исполнения, платили деньгами, но могли заплатить и товарами - т.н. trucksystem. Срок найма подмастерьев определялся статутами - в Германии раз в год, 2 раза в год. В статуте кельнских пекарей было записано, что нанимать работников следует только в день св. Екатерины, в Любеке - за 2 недели до пасхи, и за 2 недели до дня св. Михаила. Высший орган управления цехом - общее собрание его полноправных членов, т.е. мастеров. Существовали и женские цехи, были цехи, куда принимали и мужчин и женщин. Женщина могла стать членом цеха по вдовьему праву, т.е. как наследница мужа после его смерти, но для этого должна выйти замуж за подмастерья. Подмастерья могли тоже объединяться в братство для совместного отправления культа, похорон товарищей, взаимопомощи в случае болезни. В некоторые братства принимали и учеников. Имели свою казну, делали взносы. Подмастерья могли объединяться в компаньонажи для общения, куда мастера не принимались. Купцы также объединялись в союзы - гильдии, ганзы. Ганзы чаще состояли из оптовиков, но некоторые могли совмещать с оптовой торговлей и розничную. Например, Фуггеры - купцы, кредиторы германских императоров, продавали картины А. Дюрера, владели венгерскими и тирольскими рудниками.

Средневековую торговлю можно типологизировать: 1. торговля граждан города с местными жителями, соседями; 2. то же - с теми, кто не является бюргером (крестьянами, жителями соседних городов); 3. торговля подданных государя этой страны с иноземцами; 4. по характеру торгового ассортимента; 5. по протяженности торгового маршрута; 6. по формам и степени регулирования; 7. по форме и типу организации. Иногда эти признаки сочетались. В Западной Европе стали формироваться 2 торговые зоны: 1. Средиземноморская - Пиренейский п-в, Южная и Центральная Франция, Италия, Византия - которые торговали между собой и с Северной Африкой, черноморско-азовскими портами, М. Азией, со 2/2 XVII в. с Востоком, Индия, Китай. Лидеры в разное время - Византия, Амальфи (IX-X вв.), Венеция, Генуя, Пиза. Торговали с Левантом, откуда вывозили предметы роскоши, предметы узкого спроса, но зато они создавали сверхприбыли. Но с XV в. стали продавать и товары повседневного спроса - зерно, соль, шерсть, иголки, вино. 2. Северная торговая зона - Балтика, Северное море, Северо-Восточная Атлантика; Англия, Нидерланды, Северная Франция, Северная и Центральная Германия, Прибалтика, Русь, Дания, Швеция, Норвегия, где торговали - «тяжелыми» (рыба, соль, зерно, лес, металлы) и «красными» (сукна, шерсть) товарами + лен, пенька, воск. Лидеры - с XIII в. Ганза. Между Северной и Южной зонами связь существовала через Альпы, по Рейну и др. рекам. В торговле стали создаваться ассоциации нескольких мастеров. В морской торговле, например, в Генуе - ассоциации купцов приобрели форму «морской компании», или коменды. Где было 2 участника - 1. дает капиталы и остается дома (stans), 2 не вносит капитала, но едет в плавание и осуществляет все операции (tractator). Прибыли распределяются stans - ¾; tractator - ¼. Корабли, груженные товарами, направляются в пункт своего назначения, собираются в караваны (mude). Караваны отправляются в определенные сроки и по определенному маршруту - чаще всего на Запад, юг, Восток. На Востоке купцы закупают товары в Константинополе, Александрии, Бейруте, Дамаске. Здесь появляются фондако. Копия родины. Есть консулы, байюло. Фактории. Перегрузочные пункты. Например, Корон и Модон были такими пунктами Венеции. Правда, некоторые купеческие фамилии могли владеть целыми островами. В 1304 г. генуэзец Б. Захариа получает о. Хиос, 1207 г. Марко Санудо - о. Наксос, Парос, род Дандоло - о. Андрос. Обороты были значительны. (Хотя, как повезет). Б. Захариа в год ввозил в Геную квасцов 13.000 канторов = 60.000 генуэзских лир. Годовой бюджет купеческой семьи составлял 300-400 флоринов. Прибыль 30-40 % за операцию. Двигала жажда наживы - братья Поло через Константинополь, в Китай к хану Хубилаю. Братья Вивальди (1291 г.) предлагали обогнуть Африку и достичь Азии. В сухопутной торговле существовали такие формы объединений. Чаще объединялись члены одного или нескольких семейств на срок от 3 до 5 и более лет. Каждый из участников вносил свою долю в дело, и прибыль распределялась сообразно внесенному паю. От сухопутной торговли прибыль была меньше, чем от морской торговли, но обороты быстрее, риска меньше. Чем богаче был купец, тем более многообразной была его деятельность, более широкими деловые и социальные контакты, но тем замкнутее, теснее, элитарнее была среда, в которой он вращался. Крупные купцы входили в патрициат, затем получали дворянство.

Развиваются ярмарки. Термин с X в. в Европе, происходит от нем. наименования годичного рынка (Jahrmarkt), другое название - messe, fair, faire, feria - праздник, поскольку ярмарки приурочивались к религиозным праздникам. Ярмарка - широкое сезонное торжище, где осуществлялась оптовая, международная, местная торговля. Ярмарки находились под защитой «мира», сопровождались народными гуляниями, фейерверками, были распространены азартные игры, гадальщики, лекари, брадобреи, зубодеры. С X-XI вв. ярмарки распространились во всех европейских странах. Особенно широким был ассортимент осенних ярмарок. Во Франции - в VII в. сложились и действовали в XII-XIII вв. ярмарки в Сен-Дени, с к. XII в. - в Шалоне, с XIII в. - в Шампани, в XV в. - Лионе; в Германии - с XIV в. - Лейпциге, Ахене, Франкфурт-на-Майне, Линце, Эрфурте и др.; в Англии - Бристоле, Эксетере, Винчестере; в Испании - Медине-дель-Кампо; в Италии - Павии, Милане, Пьяченце, Генуе. Каждая ярмарка славилась своими особенностями. В Лейпциге ярмарка впервые упоминается в 1170 г., собиралась 3 раза в год - новогодняя, пасхальная, осенняя (день св. Михаила). К концу XV в. приобрела общеимперский характер. Шампань - (XII-XIV вв.) - апогей приходится на 1260-1320 гг. - ей покровительствовали графы Шампанские, обеспечивая безопасность и монопольность торговли, купцов и их товаров. Не только опт, но и денежные операции. Шампанские ярмарки собирались 6 раз в году по 6-8 недель в 4 городах графства - Труа, Провен, Труа, Ланьи, Бар, Провен. В первую неделю распаковывали товар, затем торговали - сукна, шерсть, полотно, бумазея, шелк, инд. муслины, ковры; затем кожи, меха; затем монеты и ростовщики (обмен денег, кредитование, перевод денежных сумм), во все дни торговали пряностями, скотом (лошадьми). Затем ярмарки захирели. В Брюгге - (XIV-XV вв.) - текстиль, свинец, уголь, шерсть, сельдь, масло, зерно, вино. В 1309 г. здесь появилась товарная биржа. В большой торговле в качестве «крупных денег» в ходу были слитки драгоценных металлов (Ag), оценивались по весу. Первые золотые монеты в Европе появились в XIII в. в Италии - дукаты, цехины и были отчеканены в начале этого века в Генуе, Флоренции (1252 г., флорин - 24 карата золота), Венеции (1284 г.). Монеты могли быть и товаром. Рано возник рынок собственно монет. Появились менялы. Они занимались переводом денежных сумм со счета на счет (начало чему положила Венеция), причем расписка, выданная в данном случае, играла роль векселя. Деньги использовались в качестве кредитного средства - под расписку или залог на 3-9 месяцев. В это время в Италии (XII -XIII вв. в XIV в. стал употребляться часто) появился термин капитал - ценности, запас товаров, масса денег, деньги, приносящие процент. Термин перекочевал из Италии в Германию, Нидерланды, Францию, и постепенно стал обозначать денежные средства купца или купеческого товарищества. Купцы различали основной капитал - движимое и недвижимое имущество, средства труда, природные богатства, и оборотный капитал - товары и деньги. Денежный кредит под 10 % годовых или 2,5 % на 3 месяца, но был и более высокий %. Банки существовали издревле. В средние века (например, во Флоренции) они возникли из взаимных услуг торговых компаний с XIII в. В XIV в. появляются госбанки в Барселоне, Генуе. Там не занимались займами и авансированием, но лишь переводом денег со счетов. Принцип - «Деньги не должны быть мертвыми, они должны быть в обороте». Деньги давали под 20 % годовых - краткосрочно, под 30 % годовых - долгосрочно. Но католическая церковь осуждала ростовщическо-кредитные операции, так как деньги не могут рождать деньги. Но папский престол пользовался услугами разных банкирских домов, как Флоренции, так и Сиены. Появляется и двойная итальянская бухгалтерия.

Постепенно в городах появляется верхушка горожан и правящий слой - патрициат , городская элита. Термин появился в эпоху Возрождения, то этого скромно себя именовали «лучшими, почтенными, праздными людьми». Вели свое происхождение от римских патрициев, хотя предками являлись крупные купцы, ремесленники, крепостные, министериалы. Экономическая деятельность патрициата носила разнообразный характер, но главное - торговля, банковское дело, ростовщичество. Численность патрицианских семей была разной в разных городах Европы, но не велика. В Брюсселе - 255 семей, в Генте - 13, в Кельне - 15. Поэтому в XIII-XIV вв. начинается борьба горожан против патрициата.

В процессе развития городов, роста ремесленных и купеческих корпораций, борьбы городов с феодалами и внутренних социальных конфликтов в их среде в Европе складывается особое сословие горожан (бюргеров - от лат. burgensis). В экономическом отношении новое сословие было связано с ремесленно-торговой деятельностью, пользовалось рядом льгот и привилегий. Городское население не было единым - патрициат - плебейство.

Система управления городами в Средние века была не такой, как сейчас. Особенно речь идет о раннем Средневековье. До 10 века ни один город в Европе не имел самоуправления.

Что такое коммуна?

Коммуна - это сообщество (группа) людей, которые имеют много общего между собой. Например, по принципу проживания на одной территории, по Такая группа людей также имеет родственные источники существования (получает доход, работая на одном объекте).

Что такое коммуна в Средневековье? На этот вопрос ответ однозначный - это городская община. в не была развита, поэтому миграция между городами была минимальной. Если человек родился в городе, значит, он в нем оставался на всю жизнь.

Как изначально была организована система управления городами? В принципе, ничего сложного не было. Вся земля принадлежала феодалам (крупным собственникам), которые могли распоряжаться ею по своему усмотрению. Главным феодалом страны зачастую был император (царь).

Борьба за самоуправление

Феодалы далеко не сразу осознали, что такое коммуна. А зря! Анализируя понятие "коммуна" по-современному, мы фактически видим зародыш гражданского общества. Люди имели собственную позицию, собственный общий взгляд на управление своим родным городом и хотели быть свободными в плане установки уклада жизни города.

Борьба за освобождение от проходила достаточно долго. Городское население всегда старалось решить вопрос мирным путем, но это не всегда удавалось, поэтому бывали и военные стычки. Но в основном процесс проходил мирным путем. Владельцы земель постепенно начинали понимать, что такое коммуна и какую пользу она может в итоге им принести. Люди освобождались от личной зависимости, приобретали определенные свободы.

Какие города получили коммунальные права?

Тут можно упомянуть французские города Буассон, Амьен, Лилль, Тулуза, а также бельгийские - Гент, Брюгге. В Италии по причине национальных особенностей процесс проходил немного по-другому, поэтому города получили еще и статус республик (Милан, Венеция, Генуя, Пиза и др.). В этих городах организовывались собственные